Заметки о Великорецком крестном ходе

Известно многим православным: ход сей бывает в начале июня и продолжается шесть дней. Из города Кирова идут крестоходцы с иконою святителя Николая Чудотворца в село Великорецкое и возвращаются другим путем обратно в Киров.

Выходим из Трифонова монастыря после литургии и молебна святителю, укрепленные молитвой, святой водой окропляемые. Хоругви, икона Чудотворца на носилках, украшена, священство, певчие, казаки заградой – и мы за ними. Веди, отче Николае. Асфальт, долгий мост через Вятку. Жару терпим. Рюкзак сносен. Первая остановка за городом у Макарья (так называет народ небольшой монастырь). Донесли ноженьки. Молебен перед храмом после встречного звона. Слово предстоятеля хода архимандрита Иова (Муравьева) о порядке в пути с благословением. Выстроились прикладываться к образу. Кругом во дворе табор православный. Поели, разулись, лежат. Вдруг закапало, зачастило. Пошли, мокнем снаружи, затекает и дождевик со лба струйки. Омойся, воинство Христово.

Идут малые дети с рюкзачками, кто за ручку, а кто и так. Едут мини кировчане в колясочках, шаркают престаршие с палочкой. Малая часть двигалась до Макарья по силе возможности, — хоть чуть сопроводить Николая батюшки образ – и обратно в город.

К вечеру добрались до села Бобино. Там у часовни святителя Николая под дождем молебен с акафистом. И мы стояли, мокли, мерзли – пели! Сердцем пели мы исправно. А шли к палаткам, не гнулись усталые ноги от холода, пальцы не могли одежд порпвить. После ужина рухнули. В палатке влажно. Мокрые легли, мокрые встали. Выход в 3 часа. Ночь, а видно все. Будем двигаться с привалами до 20 часов.

Икона пошла, мы следом. Переход сложный, грязь летит в сапоги, глина чавкает, иногда ухватывая обувки наши. По лесу обходы, хлещут ветки нас, бредем в водах, лесины перелазим. Падаем друг другу руки. Все родные, заодно, Христовы. Прыгнув, забалансировала над жижей, кто-то вдернул в ряд меня. Сердце благодарно, ответила, лица не увидав помогшего. Одежды наши мокнут, сохнут на ветру и мокнут вновь, лишь в глине закорели.

Вот загадка: как на пути таком паломники акафист умудряются читать святителю, ведь на ходу, в движении. Но я все-таки молилась, рассуждала, прислушиваясь к пению сердца, в себя глядела. А как икону несли по лужам топким? Вязли тоже? Как клирос шел и пел? В лесу великих елей, в лугах просторных мы слышали напевы их. Они менялись, трехсоставны. Священство шло. Их облаченье мокро, грязно до колен, бьет на ходу по сапогам, а на плечах рюкзак немал. Из них кто с детками своими идет, а кто с приходом. Видно тех определенно, кто с отцами движутся- кучкуются в молитве.

Достигли мы Загарья. Среди села разрушен храм большой. Одна лишь колокольня от него осталась и так трагично выглядит: без купола, с травою в кирпичах. Большой молебен Николаю-батюшке. Откуда-то священство чистое взялось. Приехало другой дорогой? В микрофоны говорят. А после – трапеза богатая и отдых на траве под небом, у Божия глаза, верно сказано. Кормят вволю солдатской кашей, чай дают, и даже с тушенкой макароны от частных благодетелей. И ветрено и солнце. Оттираем глину от одежд, сохнут носки разложенные. Никто из нас не мрачен, не уныл. Вот отдых кончен и пошла икона. Мы за ней готовы: рюкзаки на спинах, коврики в рулон, кто с посошками. Запас воды удобен под рукою и дождевик, чтобы быстро натянуть, когда потребно. Идем, поем молитвы. Когда невмоготу, вдруг слышим громкое: Христос воскресе! – издалека и отвечаем враз почти: воистину воскресе! И трижды так. Кого там Бог поставил с голосом таким? Конечно, мы укрепляемся. Уже привал последний к Монастырскому. Солнце в глаза, а нам шагать. Ноющих не слышно. Дети разных лет идут спокойно, скоро. Разговоры на привале приличные, полезные. Люди внимательны, приветливы. Душа расправляется дышать Христовым духом. И вот встречают в Монастырском икону Божьего святителя и с ней идущих. В часовню поклониться благодарно идем и слушаем молебен. Еще тянется народ, мы к ужину уже, и пьем и пьем, что есть вода и чай, и кофе – влагу восполняем. Сидит наша сестра на стульчике складном, хлебает супчик славно, на спине рюкзак нехил. Сними, ей говорим, освободись, устала ведь. Нет, отвечает, мне так лучше. Это признак крестоходцев. И на покой в палатки, не мерзли, спали. В 2 часа подъем, в 3 ночи выход, нам светло.

Постепенно по глине прибыли в Горохово. Этого села уже нет совсем. Как храм здесь сохранился? Один среди лесов. Вот так храмище! Иконы Божией Матери, Казанской. Ого! Идешь в нем — словно зал дворцовый построен. Добротен пол и росписи красны. Слышно, здесь крепкий благодетель здесь объявился. Святынь здесь много, мощей частицы. Литургия служиться, стоим. Сердце то парит от радости, то засыпает. Кто-то в углу присел в изнеможеньи. Вижу сестру, с которой мы вдвоем в палатке, ее не удержать: увидела Распятие – в слезы. К нему стремится. После на источник просится. Пойдем. Кто окунается, кто водички набирает с молитвой. Отдых долгий с трапезой у храма. Тут чаны с гречкой, чаем, кормят добродушно. А литургия здесь служится только на Казанскую да когда икону приносят Великорецкую и ход бывает. Во дворе кто дремлет, кто к лавкам устремился за свечами, маслом; кто затих в своем, а кто бежит с источника, взбодрившись. Отдых кончен. Звон-звон-звон! Икона поднята. Клирос вновь поет: Благословен грядый во имя Господне. Пошла икона. Мати Божия, вздохни о нас пред Твоим Сыном. Путь на Великорецкое, туда, где икона Николая-батюшки явилась. Идти нам по жаре, через речушки, переправы, бурелом, по глинам вязким, липким. Все смолкли. Дышат громче, но не жалоб, не брани. Перед селом привал недолгий. В лужах моем ноги, кто бос, иль сапоги. Ноги мои в недоумении: они в носках верблюжьих – вещь нужнейшая в ходу, — в резине по жаре. А сердце свежо и бодро. Не дивно ли? С этого привала уж виден купол золотой в монастыре. Еще шагать. В укусах тело, есть что терпеть. Из под волос на лоб струится, на бровь, и солью веки ест, и под одеждой мошки щиплют. Слава Богу. И все же мы пасхальное поем, и входим в Великорецкое. Встречающие на обочинах дороги внимательны, тихи, кто нас снимает, кто крестится. Колокола звонят вовсю. Вливаемся во двор монастыря, и за иконою ко храму Никольскому. Торжественная встреча образа святителева. Здесь владыка Марк, митрополит Вятский и Слободской, с сослужащими. Вечером сопровождаем икону на берег реки Великой к месту ее явления. А утром прямо на берегу реки в помосте  крытом литургия, служба архиерейская. На исповедь люду полным-полно, батюшек у аналоев много, выбирай, к кому. Служит сам митрополит Марк. У старшего дьякона не голос – зык. Так и ходит эхо над рекой в словес окончаниях. Эх, сюда бы наших с прихода, вместе бы порадоваться. Причащались из нескольких Чаш. Священники терпеливы, ждут всех. Не толкаемся.

Этот день мы все в Великорецком. Всюду оживление от монастыря до реки. Одеты кто как. Принарядились девчата, они легки, в длинных платьях и платочках – красавицы. Мужчина выглядят попроще, они приветливы меж собой, сдержаны, с достоинством шагают неспешно. Батюшек так много, что не успеваешь на ходу кланяться, как-то к ним привыкаешь, к виду их.

На источнике и на самой реке оживленно. Великая – коричневая от почвы-глины. Окунаемся: хорошо вода, градусов двенадцать. И после нее здорово. Лица наши опухшие, обожженные разгладились немного, ноги зарадовались. Покидаем берег нечужой нам, благодарно оглядываемся. Как-то будет в следующее лето? Ходить бы и ходить.

Зинаида Хафизова