Причастие

Храм и дети

Причастие – это важнейшее таинство православной церкви, когда под видом хлеба и вина христианин принимает в себя Тело и Кровь Христову. Именно это таинство помогает укрепиться духу человеческому против греха, напитаться величайшим, Божественным чувством – любовью.

Детки до 7 лет, в церкви их называют младенцы, причащаются практически без ограничений. Только одно условие для них существует: до причастия нельзя кушать. К отрокам до 14 лет требований больше – им обязательно надо сходить на исповедь. Взрослый человек перед причастием 2-3 дня соблюдает пост, читает определенные молитвы, идет на исповедь.

Расскажу, как причащаются некоторые детки. Кто-то идет от чаши улыбаясь, торопясь запить святую трапезу и получить пару печенок вместо завтрака. Кто-то морщится – частенько это те, кто принимает Святые Дары впервые, или «модные» девочки, которые еще смотрят на весь мир сверху вниз. Кто-то, подражая взрослым прихожанам, смиренно кланяется перед раскрытыми Царскими Вратами…

Артемий

У Артемия в метриках стоит модное иностранное имя, которого нет в Святцах. Крестил его о. Димитрий в Новоандреевке, тогда мальчику было лет пять. И в приюте Артем не отличался примерным поведением, а во время крещения он стал совершенно не управляем: орал благим матом, пинался. Никто не захотел иметь такого крестника, батюшка крестил его сам, без крестных.

Вскоре после крещения мы повели его в наш храм на утреннюю службу. Самое главное для нас было, чтобы он до причастия ничего не съел, не выпил. В храме Артем совсем не мог стоять спокойно: бегал, толкал других ребят, скулил, что хочет есть. Каким-то совершенно неосмысленным взглядом скользил по окружающему, ни на чем долго не задерживаясь. Ощущение было, что ни одно сказанное ребенку слово до него не доходит – не слышит никого и все тут. Единственное средство оставалось — руками держать. И все равно он выворачивался и удирал. Измучил и меня, и ребят, пришедших в храм вместе с ним, и стоящих рядом прихожан. Дети наперебой сердито советовали мне:

— Не берите его больше!
Вот наконец батюшка вынес чашу со Святыми Дарами, прочел молитву. Ребята дружно выстроились к чаше, и Артемка к ним побежал. Но тут раздался гневный детский голос:
— Ты ел! Тебе нельзя!
В очереди послышалась возня и опять громкий вопль на весь храм:
— Он пирожинку съел!

У меня все похолодело внутри, сомнений не было: Артемка убежал от меня, стянул с панихидного стола пирожное и съел. Все сегодняшние старания причастить юного сорванца казались тщетны. Я пошла к батюшке.

— Что делать? Мы вели его на причастие, а он… — я чуть не разревелась.
Батюшка вздохнул.
— Вы знаете какое-нибудь другое средство кроме причастия для вразумления этих детей?
— Нет.
Батюшка вздохнул еще раз.
— Вот и я не знаю! Причащайтесь.
Я стала искать Артемку. Он сидел на ступеньках возле печки, низко опустив голову. Его за плечи обнимала одна из наших прихожанок. Впервые я видела этого ребенка столь смиренным. Он не плакал, но вся поза говорила, что малыш очень расстроен. Я позвала:
— Артемушка!
Мальчик обернулся. Кажется, первый раз за это утро он меня услышал. Глаза смотрели вполне осмысленно и отчаянно ждали чуда.
— Пойдем, батюшка разрешил тебе причаститься.
Я протянула руку, Артем торопливо встал и послушно пошел со мной к чаше…
С этого дня мальчик изменился в корне: часто ходит в храм, помогает смотреть за свечами, любит поговорить с батюшкой на исповеди и взять благословение. А еще грозит пальцем маленьким шалунам:
— Надо тихо стоять!
Правда, у него это тоже не всегда получается. 🙂

Коля

Сейчас Коля уже во 2-й класс ходит. Живет он в детдоме на п. Строителей, всегда ездит в храм, если появляется возможность.

Будучи в приюте, он тоже часто в храм ходил. Запомнились мне два случая, как мы со службы возвращались.

…Все ребята причастились тогда. Я веду за руку Русланчика (он помладше Коли года на два), а Коля вокруг нас бегает: то в сугроб заберется, то впереди по тропинке скачет. А мы пытаемся за ним угнаться, да никак не получается. И все хохочем!

Прошло несколько дней, опять идем на службу примерно в том же составе. Служба среди недели, народу в храме немного.

Коля стоит возле панихидного стола, щелкает лямками теплого комбинезона (звук «бджь» слышен на весь храм), а во рту конфета перекатывается. До молитвы ли тут?!

Батюшка служит один, исповеди нет. Вот он выносит чашу со Святыми Дарами, малыши дружно идут к причастию, и Коля с ними. Вывожу за руку его из очереди и ставлю в сторонку. Юлия Александровна, наша прихожанка, кивает мне на Колю: причасти, мол, маленький ведь еще! Я, не оборачиваясь, говорю:

— Конфету съел.
Женщина понимающе качает головой. Тут Зоя Алексеевна, стоящая у подсвечника, тоже заступается за мальчика:
— Да ты посмотри на него только!
Я оборачиваюсь. У ребенка глаза полны слез, на лице написано отчаянное:
— А я?!!
Я вздыхаю и опять объясняю:
— Конфету съел.
Зоя Алексеевна сокрушенно разводит руками. Обратно мы с Русланом шли впереди, а Коля печально плелся сзади, еле переставляя ноги…