Пасха 2010 год

Храм и дети

Олег настойчиво просился на ночную службу. Пацану было 12 лет, он вполне мог дойти ночью до храма и выстоять службу – там ведь и поспать где-нибудь в уголочке можно. Проблем было две: отпустят – нет в приюте и обувь. Дороги развезло, а днем он бегал, не разбирая луж, в каких-то полутряпочных кроссовках, на которые без слез не глянешь.

В конце концов, обе проблемы благополучно разрешились, и часа за полтора до службы я зашла за юным прихожанином, прихватив соседские резиновые сапоги, размера на три больше нужного.

Олег с упоением набивал обувку газетами, а полусонные собратья по приюту смотрели на него как на чокнутого. Олег звал:

— Да пошлите, чего тут сидеть!

Собратья отрицательно качали головами. На шум вышло еще несколько человек, картина резко переменилась:

— Я тоже хочу! Возьмите меня!
— И я хочу! Ну, возьмите!!!
— Я слушаться буду! И он будет слушаться! И кроссовки у нас сухие!
— Возьмите их, — просил Олег, — интереснее же, когда народу много!
— Да там грязища – в кроссовках не пройти, сапоги нужны.
— Пройдём! Возьмите!!!

Ребята были взрослые, лет по 14-15, просились настойчиво. Да и не страшно с такими через темный лес идти – прямая дорога к храму была кем-то «заботливо» завалена целыми горами торфа.

Просились и ребята помладше, но у них не было сухой обуви. Вот так и отправились мы вчетвером: я, Олежек, два Сергея и корзина с куличами — яйцами.

Поначалу ребята резко рванули вперед, насидевшись за целый день в четырех стенах. Пришлось напомнить о себе:

— Народ, вы меня-то не бросайте!

Мальчишки притормозили. Начался философский разговор о происхождении человека: от обезьяны он произошел или от Адама с Евой. Заключаю:

— Не знаю как у вас, у меня в роду ни лягушек, ни обезьян не было!
— У меня тоже!
— И у меня не было.
— А причем здесь лягушки?

Но дорога не давала особо философствовать, надо было внимательно глядеть под ноги. Подсвечивая фонариком, добрались до поселка, а потом и до леска, покрывавшего небольшую гору и разделявшего «поселковые районы». Тут разговоры стали тревожные:

— А волки тут есть?
— Есть, наверно…
— А ты умеешь быстро бегать? Я-то точно убегу!
— Умею!

Потом и про меня вспомнили:

— А Вы умеете бегать?
— А тут есть волки?
— Конечно, не умею. Да и какие тут волки – дорога же рядом, шумно очень.

На горку я взобралась, запыхавшись, так как пацаны, обуреваемые ночными страхами, прибавили темп. Спускаться было легче, тем более что один из старших галантно подставил руку (обещали же слушаться и помогать).

— А где церковь-то?
— Там, — я показала в темноту вправо от лежащей впереди дороги.
— Там много народу?
— На службе очень много будет. Крестный ход пойдем со свечами. А сначала, как придем, надо будет приложиться к Плащанице, она посредине храма стоит – будто Христос во гробе лежит.

Выйдя из леса, немного поплутали по поселку, выискивая более-менее проходимые места. Олег наслаждался сапогами, демонстрируя остальным собственную всепроходимость. И неожиданно свалился в коварную яму, что начиналась рядом с асфальтом и уходила под чей-то забор.

К храму подошли, когда до службы оставалось еще больше часа. Да уж, на такую скорость я не рассчитывала.

Внутри весь храм был необычно залит светом. Посредине в букетах живых цветов стояла Плащаница. К довольно низкому деревянному потолку подвесили множество расписных деревянных яиц (воскресная школа постаралась). Все занавеси, салфеточки, покрывала бывшие еще вчера черными, поменяли на ткани красного цвета. Кое-где на подсвечниках уже горели свечи. Народу почти не было: рядом с Плащаницей один из прихожан читал «Апостола», да несколько человек сидело по лавочкам.

Нас попросили пока смотреть за свечами. Храм постепенно заполнялся народом в праздничных одеждах, причем преобладали красный и белый цвета. Неожиданно услышала из-за спины:

— Скажите, пожалуйста, ведь перед этой картинкой желание нужно загадывать?

Поворачиваюсь, сзади подошло много незнакомой молодежи, а прямо передо мной стоит девушка с нарисованным личиком и с интересом разглядывает икону святителя Николая. Под макияжем и не разобрать, сколько ей: еще 12 или 22 уже.

В растерянности говорю, что это святой Николай Чудотворец (ну да, Санта Клаус), но загадывают и гадают у колдунов, а в церкви Богу молятся. Конечно, можно и Николая Чудотворца о чем-то попросить, чтобы он о нас Богу помолился… Подружка девушки уточняет:

— А как правильно загадывать надо: сначала свечку поставить, а потом загадать или наоборот?
— Да как хотите, только не загадывайте, а просите от чистого сердца.

Потом-то я, конечно, придумала целую речь для ответа милым барышням, а пока недоумевала: как это в церкви гадать – загадывать чего-то можно. Но после драки кулаками не машут.

Началась служба, Плащаницу унесли. Вышел настоятель отец Виталий:

— Братья и сестры, сегодня крестного хода не будет – нам не разрешили. Сейчас просто все спокойно выходим из храма, зажигаем свечи.

Ну, грустно немного без крестного хода, конечно. Но все равно радость пасхальная никуда не делась, и мы вместе с подуставшим Олегом пели вслед за батюшкой Виталием, стоя за воротами храма:

— Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!

Службу Олежек благополучно проспал, сидя по-турецки под Почаевской иконой Богородицы. Старшие мужественно стояли, время от времени сдержанно поскуливая: долго еще? Сергеи добросовестно пели молитвы и тропари, напечатанные на листочках, которые я приготовила для Олега.

— Воскресение Христово видевше, поклонимся Святому Господу Иисусу, единому безгрешному. Кресту Твоему покланяемся, Христе, и святое Воскресение Твое поем и славим: Ты бо еси Бог наш, разве Тебе иного не знаем, имя Твое именуем. Приидите, вси вернии, поклонимся Святому Христову Воскресению: се бо прииде Крестом радость всему миру. Всегда благословяще Господа, поем Воскресение Его: распятие бо претерпев, смертию смерть разрушив.

Через открытые Царские Врата был виден отец Алексей (самый наш эмоциональный священник), подбадривающий других батюшек: мол, давайте, святые отцы, дружнее – веселее, Пасха Христова!

На исповедь вышел батюшка Святослав. Как давно я его ждала! А он весь пост в другом храме служил. Грех же священника осуждать, а посему надо обязательно высказать ему прямо в лицо все самое нелицеприятное! Зайдя за ширму, я промямлила что-то про Канон Андрея Критского (не так читал, мол), вроде бы еще чем-то он мне не угодил… Но больше батюшкиных грехов не вспоминалось, зато полезли свои, гораздо более тяжкие.

Причастников было много, и мы с Олежкой в их числе (еле разбудила отрока). После причастия сбегала за сладкими подарками для ребят, что были приготовлены на детский праздник. Служба кончилась. Подаю подарочек Олегу:

— Христос Воскресе!
— Чё?
— Христос Воскресе,

говорю.

Олег, не понимая, хлопает сонными глазами. Один из старших отвечает:

— Воистину Воскресе!

Отдаю ему подарок. С тем же пасхальным приветствием вручаю подарок другому старшему. С третьей попытки и Олег отвечает, как положено и получает мешочек с шоколадным яйцом и конфетами.

Забрав корзину с освященными куличами, пацаны с опаской спрашивают:

— А обратно тоже пешком?
— Вроде бы автобус должен быть, пошлите скорее.

Точно, стоит автобусик небольшой, в дверях толпа народа.

— Дык не войдем…
— Дык попробуем!

Нас аккуратно внесли в салон, продвинули аж до середины и за 5 минут довезли до города.

В приюте нас уже ждали. Пока Олег «скидывал сапоги» чужие, старшие уже разделись и пришли получить сатисфакцию (мол, хорошо себя вели):

— Вы нам кулич-то дайте!
— У воспитателя всё.

Серега с легким разочарованием смотрит на полупустую корзину.

— Христос Воскресе! — говорю.
— Воистину Воскресе!